Вот вообще всё: начиная от бытовых «где живёшь, сколько зарабатываешь», и до обстоятельств начала половой жизни и смутных признаков геморроя. Потому что иначе ты не знаешь, что влияет на эмоциональное состояние клиента, с чем связаны его эмоции, почему его отношения устроены именно так. Васю бесит, что Фёкла постоянно готовит на завтрак запеканку. Почему? Может, его заставляли её есть в детском саду. Может, злая мама отказывалась её готовить, когда он просил. Может, у него непереносимость лактозы. Может, Фёкла соскребает её со сковороды вместе с тефлоновым слоем, и Вася задолбался тратить деньги на новые сковородки. Наконец, может, он просто не любит запеканку, а Фёкла игнорирует его вкусы. Чтобы понимать клиента, а пуще того – помогать ему понимать себя – нужно знать обстоятельства его детства, отношения в семье, финансовую ситуацию, кулинарные предпочтения и состояние здоровья. А потом всё равно выяснится, что проблема была в том, что от запеканки у Фёклы растёт холестерин, и Васю бесит, что она не заботится о собственном здоровье.
Это порождает два подхода к поиску релевантной информации в жизни клиента: его можно допрашивать, а можно беседовать. Это метафоры, понятно, но общую суть они передают. Есть подход, в котором работа с клиентом начинается с детального расспрашивания или даже анкетирования. И далее, каждый раз, когда в работе всплывает какая-то новая тема, психолог берёт условный тайм-аут, ставя непосредственно терапию на паузу, и переходя в режим расспросов: а что? А как? А почём? А на кого оформлено? А это официальный диагноз или сам додумался? А когда в первый раз? И есть подход, в котором клиент рассказывает сам, по мере необходимости, а психолог задаёт дополнительные вопросы не на всякий случай, чтобы проверить все основные аспекты, а только когда видит белое пятно в карте клиентского рассказа, когда для понимания феномена явно чего-то не хватает, или между двумя фактами видится конфликт.
Нет верного подхода и ошибочного. В обоих вариантах свои плюсы, и можно сказать, что они для разного подходят. Допросный метод безопаснее: он позволяет не упустить какую-то проблему, которая могла бы ухудшиться, пока до неё идёшь цепочкой ассоциаций. Без него не обойтись в ситуации работы с клиническими проблемами, суицидальными рисками, абьюзом, глубоким кризисом. Это порождает искушение пользоваться им почаще. Особенно оно велико у начинающих и просто тревожных психологов. Но у допроса есть фундаментальный минус, который лично меня заставляет им пользоваться только при абсолютной необходимости. Помимо очевидного затруднения контакта, бесцеремонного залезания в потенциально интимные сферы и часто бесполезной траты времени, такой подход очень негативно сказывается на границах ответственности в клиент-терапевтическом альянсе.
Если психолог начинает мнить себя врачом, выступая в позиции «мне виднее», начинает указывать клиенту, что ему важно рассказать сейчас, а что ещё потерпит, то есть пользуется властью над клиентом – вместе с этой властью он забирает ответственность. И даже если психолог готов её нести, это инфантилизирует клиента. Даёт ему сигнал «ты не несёшь ответственности, о всём важном я сам спрошу», даже если на вербальном уровне психолог заявляет обратное. Каждый раз, задавая вопрос, не связанный с тем, что клиент сам о себе рассказывает, психолог прибавляет веса будущей претензии со стороны клиента «а почему ВЫ меня об этом не спросили раньше?».
Вот на приближающейся динамической группе (см. посты раньше) будет полная свобода рассказывать о себе то, что сам участник посчитает нужным. Но только после допроса на собеседовании, нужного как раз для снижения рисков.